В два тридцать Палмер вошел в свой кабинет на Пятой авеню. Он сел за стол в конце огромной комнаты и уже собирался поднять трубку, когда заметил целую кучу записок. В это утро, начиная с 8.55 и далее, через каждый час звонил Бэркхардт. Один раз, в одиннадцать, позвонил муж Джейн, Тим, и вскоре после него — Эдис. В 12.15 звонил Джордж Моллетт из «Стар», который, по всей вероятности, выскочил к телефону, едва увидев Палмера за ленчем. В час были зарегистрированы два звонка Бернса, с интервалом в пять минут. И в это же время начал звонить личный маклер Палмера.
Палмер нажал кнопку, соединяющую телефон с городом, и набрал номер маклера, таким образом исключая возможное подслушивание телефонистками.
— Это я, Пит,— сказал Палмер.
— Очень кстати,— приглушенным голосом ответил маклер.— Тридцать девять.
— То есть шесть пунктов вниз. Что, по-твоему, будет к концу дня?
— Большой активности не будет. Ни один из крупных пакетов еще не поступил в продажу.
— И не поступит, пока тенденция не станет твердой,— догадался Палмер.— Может быть, завтра к полудню.
— Не удивлюсь, если к закрытию они поднимутся на несколько пунктов.
— Биржевые спекулянты?
— Да. Необходим очень сильный нажим, чтобы удержать понижение.
— Нажим уже сделан,— сообщил Палмер.
— Когда?
— Около часа назад.
— На бирже не появилось никаких признаков.
— Новость еще не разошлась по Стрит, но скоро ты это почуешь.
— А что это такое? — спросил маклер.
— Мне лучше молчать. Говори уж ты.
— Стало быть, мы сделали ловкий ход?
— Дай мне знать, когда услышишь,— сказал Палмер.— И тут же дай мне знать, когда увидишь признаки поступления в продажу крупных пакетов акций.
— Как ты думаешь, насколько они еще упадут, Вуди?
— Что я, маклер?
— Ха! — Линия замолчала.
Палмер сидел улыбаясь. Потом нажал кнопку «Бэркхардт» и стал ждать. Спустя момент она загорелась зеленым светом.
— Да?
— Лэйн, вы мне звонили?
— Кто?.. Ты, проклятый дурак! Где, черт побери, ты шлялся?
— В деловом квартале. Я чуть было не наскочил на вас там.
— Я знаю, что ты был в деловом квартале. Все знают. Четыре человека позвонили мне, когда увидели тебя за ленчем. Что, черт возьми, ты там затеваешь?
— Ничего, в чем мне нужна была бы помощь.
— Послушай, ты, сопливый нахал, когда я задаю вопрос, я…
— Если бы я считал вас способным помочь, я обратился бы к вам,— прервал его Палмер.— Честно говоря, я не могу доверить вам, так как боюсь, что вы все провалите. Вы слишком несдержанны.
— Ты соображаешь, что говоришь?
Кнопка внешней связи загорелась зеленым светом, и интерком тихо загудел. Свет начал мерцать в медленном настойчивом ритме.
— Кто-то еще звонит мне,— добродушно сообщил Палмер.
— Мне наплевать.
— Я же сказал, вы слишком несдержанны,— прервал его Палмер.— И это еще очень мягкое определение. Успокойтесь! Я разбужу вас, когда все кончится.
— Палмер, ты маленький…
— Позвоню вам позже, Лэйн.— И, прерывая разговор с Бэркхардтом, Палмер нажал на другую кнопку.— Да?
— Мистер Моллетт, сэр.
— Соедините. Джордж?
— Вы избегаете меня? — спросил Моллетт.
— Только что вошел. Мой босс жевал мне ухо.
— Как прошел ленч?
— Прекрасно,— ответил Палмер.— А как ваш?
— Очень остро. У вас горели уши?
— А должны были гореть?
— Скажите, это обычная встреча старых армейских друзей?
— В какой-то мере да.
— Что? Гаусс собирается работать на Хейгена?
— Лучше спросите кого-нибудь из них.
— Я спрашивал. Хейген не отвечает. Гаусса нет в городе.
— Почему бы вам не попробовать узнать в соответствующем правительственном департаменте?
— У кого-нибудь, в частности? — спросил репортер.
— Есть такой мистер Карви. Тим Карви. Он может кое-что знать.
— Для печати? — спросил Моллетт.— Он не будет говорить, не так ли?
— Побеспокойте его тем не менее.
— Я бы лучше побеспокоил вас.
— Если вы побеспокоите Тима,— пообещал Палмер,— я выложу вам все неофициально, с достаточным количеством деталей, так, чтобы вы знали, какие вопросы задавать Хейгену, Лумису и Гауссу.
— Иными словами, вы хотите, чтобы этого Карви побеспокоили. И вы хотите сделать это чужими руками.
— Не такого разговора обычно ждешь от корреспондента «Стар».
— Сейчас я все заверчу,— ответил Моллетт.
— Хорошо. До свидания.
Палмер снова нажал кнопку прямого соединения с городом и набрал номер Мака Бернса. Теперь было без четверти три.
— Отвечаю на твой звонок, Мак.
— Дорогой, почему ты не сказал мне, что в тебе течет ливанская кровь?
— Это ты считаешь комплиментом?
Бернс хмыкнул:
— Не мог дождаться закрытия биржи. Когда все началось, я довольно быстро сообразил. Я хочу лишь узнать, как тебе это удалось?
— Что удалось?
— С ума можно сойти. Слушай, я сейчас послал тебе кое-что с рассыльным. Это должно быть у тебя с минуты на минуту.
— Что это?
— Магнитофонная лента. Она твоя.
— Я тронут. Мак.
— А я изумлен. У меня тут со всех сторон трезвонят телефоны, дорогой. Позволь мне позвонить тебе сегодня вечером. А еще лучше: давай пообедаем вместе.
— Мак, если ты меняешь предмет своей преданности, лучше не теряй времени. Я все еще БАП.
— Не разыгрывай меня, дорогуша! С таким умом?
— Ум тот же, что и раньше. Просто работает над другой идеей. Я не знаю, как насчет обеда. Позвони мне около пяти.
— Чудесно. Должен бежать. Пока.
Палмер повесил трубку и смотрел, как темнеет кнопка. Он проверил время первого звонка Бернса и понял, что тот звонил, еще не зная о встрече в «Клубе». Другими словами, решил Палмер, Бернс отреагировал на неожиданное падение курса акций Джет-Тех. Он, вероятно, еще не слышал о Гауссе. Один из многочисленных звонков, которые, по его словам, начинают поступать к нему, вероятно, принесет новость о ленче.
Палмер закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Нетрудно разгадать Бернса, сказал он себе. Экспансивное приветствие, попытка теплого сближения были вызваны всего лишь распродажей акций на бирже. Бернс проанализировал положение и решил, что это был ответ Палмера на угрозу быть разоблаченным. Таким образом, Бернс, вероятнее всего, решил нейтрализовать Палмера, послав ему магнитофонную ленту, о которой шла речь. Это бы ослабило нажим Палмера на биржу и дало бы Бернсу время изобрести способ переманить Палмера в лагерь Джет-Тех, может быть, через… Как говорится в старой пословице? Легче поймать муху на мед, чем на уксус?
Снова загудел интерком.
— Да?
— Только что доставили сверток, сэр.
— Принесите его, пожалуйста.
Палмер нажал черную кнопку телефона, соединяющегося с кабинетом Вирджинии Клэри.
— У вас где-нибудь здесь есть магнитофон? — спросил он без предисловий.
— Я… Да, думаю, есть.
— Пусть его принесут ко мне, и приходите сами.
— Вы у себя в кабинете?
— Как можно скорее, пожалуйста.
В 3.10 Палмер поставил кассету Бернса на магнитофон. Они с Вирджинией стояли и следили, как она разматывается. Тихий, скрипучий звук послышался из динамика.
— Сделай погромче,— предложила Вирджиния.
— Может быть, мне нужно просто послать это в одну из радиокомпаний в целях широкого оглашения?
— Гм.
Вскоре они услышали свои голоса. Палмер послушал, вдруг нахмурился и включил перемотку, внимательно рассматривая крутящуюся ленту. Через несколько минут она была смотана на основную бобину.— Странно,— сказал Палмер,— ни единого соединения.
— А должны быть?
— Оригинальная лента охватывает много дней и вечеров записи. Магнитофон в квартире Бернса имел маленькие семисантиметровые бобины. А эта лента заполняет 17- сантиметровую бобину. Это означает что она составлена из трех- четырех более маленьких. Чтобы они были вместе, их надо склеить. А на этой ленте соединений нет. Значит…
— Значит, это переписанный вариант, а не оригинал.
— И опять блестящий ум Клэри.
— Мак выдал это за оригинал? Как ты заставил его расстаться с ним?
— Секрет. Главное, он не расстался с оригиналом. Он думал, я поверю, что он отдал оригинал.
— А это…
— Значит, я был прав в отношении Мака. Он не подозревает, в какой серьезный переплет он попал. Если бы он знал о моем ленче, он понял бы, что теперь у него безвыходное положение и даже ложная взятка, вроде этой, ничего не может спасти.
— Вудс, я совершенно не представляю, о чем ты говоришь.
— Знаю.— Он поднял глаза от магнитофона.— Прости. Я даже не разговаривал с тобой с того вечера в пятницу. Это все китайская грамота для тебя, не так ли?
— Я провела очень спокойный уик-энд дома у телефона.
— Прости меня.
Она избегала его взгляда.
— Дошло до того, что моя мама решительно сказала: «Вирджиния, кто бы он ни был, он не хочет с тобой разговаривать». Иногда она бывает удивительно проницательна.
— Причина не в том, что я не хотел говорить с тобой. Просто я…
— Не говорил,— сказала за него Вирджиния.
— Когда все закончится, я расскажу тебе подробно о всех своих делах в этот уик-энд. Тогда ты…
— Когда что будет закончено?
— То, что я расхлебал только наполовину.— Палмер снял обе бобины и переставил их. Потом вставил ленту и нажал на кнопку «Запись».— Я стираю эту ленту,— сказал он.— Она не единственная, но тем не менее нет смысла оставлять ее в таком виде.
— А теперь наши голоса записываются.
— Мы же говорим тихо. Просто стирается та запись.
— Тогда могу я сделать небольшое заявление?
Он искоса взглянул на нее.
— Пожалуйста, не надо. К этому времени завтра или самое позднее в среду утром я смогу объяснить все.
— Раз ты собираешься рассказать Джорджу Моллетту, с тем же успехом можешь рассказать и мне.
— Откуда ты знаешь?
— Он звонил и спрашивал меня, нет ли у тебя привычки не выполнять обещаний.
— Несколько минут назад?
Она кивнула:
— Я ответила, что всегда считала тебя образцом пунктуальности.— Наступило длительное молчание.— Но очевидно, обо мне ты этого не думаешь,— продолжала она.— Мне нельзя доверить информацию, которую ты намерен сообщить «Стар».
— Только не официально,— торопливо объяснил Палмер.
— Прекрасно.— Она следила за ржаво-коричневой лентой.
Потом, казалось пересилив себя, она отвела глаза от крутящейся ленты и уставилась на него с тем же пристальным вниманием, с каким только что изучала магнитофон. В послеполуденном, идущем сквозь верхние жалюзи свете глаза Вирджинии оказались как бы в глубоких пещерах темно-фиолетового цвета. В ее зрачках Палмер увидел свое отражение.
— Ты и в самом деле думаешь?..— нарушила она молчание.— Ну, конечно же.
— Что я думаю?
— Ничего.— На секунду ее полная нижняя губа стала тонкой и напряженной. Потом уголок рта дернулся вниз.— Я все же скажу. Ты все еще думаешь, что я в сговоре с Маком, не так ли?
— Я никогда не думал, что ты…
— Нет, думал. Ты почти так и сказал в пятницу вечером.
— Я говорил и делал кошмарное количество диких вещей. Я был пьян.
— In vino veritas
[Истина в вине (лат.)]
и так далее,— сказала Вирджиния.— Ты не знал, что я учила и латинский и греческий? Хорошо иметь всестороннее образование. Конечно, это было до того, как блуд стал моей основной профессией.
Он резко вздохнул.
— Я прошу прощения за то, что наговорил. За то, что я думал в тот вечер. Я знаю, что это не так. Пьяные галлюцинации.
Она снова кивнула:
— Я могу понять, как это было. Но это не объясняет, почему ты не позвонил мне за целый уик-энд и не рассказал. Я сидела дома, и только один шаг отделял меня от принятия большой дозы снотворного. Ты даже не можешь представить, как я себя чувствовала. И самое глупое в том, что один несчастный телефонный звонок мог бы меня излечить. Вот в какое идиотское положение я себя поставила, Вудс. Женщине моих лет следовало бы быть умнее.
— Я действительно прошу прощения. Я…
— И, конечно, это не объясняет, почему ты не должен доверять мне,— продолжала она. Он хотел что-то сказать, но она, протянув руку, закрыла ладонью его рот.— Тем не менее я не хочу больше об этом слышать,— сказала она.— Это вопрос принципа, а не денег. Если тебе больше не нужен магнитофон, я скажу, чтобы его отнесли назад.
— Послушай, может быть, ты хочешь посидеть здесь во время моего разговора с Моллеттом? Тогда ты будешь знать то же, что и он.
Она покачала головой:
— У меня тысяча разных дел.
— Тогда давай выпьем что-нибудь после обеда.
— Нет.
— Я верю тебе, ты знаешь. Ты именно тот человек, кому я действительно верю.
— Да.— Она следила, как конец магнитофонной ленты хлопал на вертящейся кассете.— Я скажу, чтобы его забрали.— Она направилась к двери.
— Вирджиния!
Она обернулась.
— Может быть, у меня это пройдет к завтрашнему дню или к среде. Видит бог, у меня ничего не осталось от моей былой гордости.
— Не уходи, пожалуйста!
Она снова двинулась к двери.
— Правда, Вудс, я совершенно уверена, что тебе лучше поговорить со мной завтра. И я буду очень ждать.
— Ну, конечно, черт побери!
Она распахнула дверь.
— Я скажу, чтобы унесли эту машину,— громко сказала она. Потом вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
В тот же момент загудел интерком. Палмер увидел, что загорелась кнопка Бэркхардта. Он не обратил на нее внимания, снял кассету с магнитофона и сунул ее в карман. Через минуту замигала другая кнопка, указывая на звонок по прямому личному телефону. Он ответил.
— Поднялись на полпункта,— сообщил маклер Палмера.— Но с 39,5 вдруг началось резкое падение. Биржа закрылась. Но падение акций Джет-Тех, судя по последним сведениям, продолжается. Сейчас сообщают, что курс их акций упал до 34. В чем дело?
— Ты все еще не слышал?
— Почему ты такой скрытный. Дело в немецком ученом, да?
— Значит, ты все-таки слышал,— настаивал Палмер.
— По всей Стрит только об этом и говорят. Но разве это могло дать такой эффект?
— Пит, эффект только начинает ощущаться.
— Но почему?
— Ох, Пит,— вздохнул Палмер,— я думал, что маклер — это ты.— Он прервал разговор и, все еще не обращая внимания на звонок Бэркхардта, ответил на другой городской звонок.
— Мистер Моллетт, сэр.
— Соедините.— Палмер полез в карман за карточкой с планом.— Джордж, вы дозвонились?
— Да, хоть это было не легко. Бедный парень в конце концов бросил трубку.
— Почему «бедный парень»?
— Он так нервничал, что мне его даже жаль стало.
— Тим Карви нервничал? Из-за Гаусса?
— Из-за чего же еще? Ему нечего было сообщить для печати.
Он сказал, что через несколько часов наше вашингтонское бюро получит документы для печати, касающиеся этого события. И потом он бросил трубку, не дослушав следующего вопроса.
— Ужасно!
— По-вашему, будучи крупным налогоплательщиком, вы имеете право затевать ссоры с государственными служащими?
— Тиму платят за то, чтобы он нервничал. И я ужасно доволен, что его агентство сделает официальное заявление по этому вопросу. Вот тогда вы и получите вашу статью, преподнесенную вам на блюдечке.
— Прекрасно,— сказал Моллетт без особого энтузиазма.— Вы хоть начните с чего-нибудь. Только начните.
— Не…
— …официально,— устало закончил репортер.— Говорите.
— Я думаю, все дело в неудаче ракеты-носителя «Уотан»,— начал Палмер, расшифровывая свои короткие записи на карточке размером 7,5 х 12,5 см.— Гаусс все время чувствовал, что бюджет на его исследовательские работы урезывается, а вся программа этих работ задерживается. В то же время неудачи с «Уотан» стоили Джет-Тех престижа. Они реализовали довольно много своих ценных бумаг, но это не помогало. Они просили у нас заем такого масштаба, что я даже не могу назвать сумму. Просто назовите ее беспримерной. Мы отказали им. Гаусс потерял всякую надежду. Он пришел ко мне за помощью. Он сказал, что я у него в долгу прежде всего потому, что именно я притащил его в Соединенные Штаты. Мне показалось, что он прав. Я пораскинул мозгами и наткнулся на Хейгена, который только что потерял Ааронсона и сильно нуждался в руководителе широкого размаха для своих исследований. Об остальном вы уже догадались.
— И это все?
— Все.
Мгновение Палмер слышал только дыхание Моллетта. Затем он сообразил, что репортер тихо смеется.
— В чем дело, Джордж?
— Не обращайте внимания,— объяснил Моллетт.— Просто я тоже умею наслаждаться хорошей шуткой.
— Разве это смешно?
— Та часть, о которой мы не говорили, просто ужасно смешная. Часть об отделениях сберегательных банков.
— Не вижу связи. А вы? — вежливо спросил Палмер.
Наступила пауза. Потом:
— Я не знаю,— задумчиво произнес Моллетт,— может быть, мой отдел и купит эту сказку в том виде, как вы ее рассказали. Если, конечно, я получу подтверждения от вовлеченных в это дело директоров или от департамента Карви. Если материал пройдет в таком виде, то не в политическом отделе газеты. Но…— Репортер опять тихо рассмеялся: — Некоторые из наших ребят в Олбани довольно проницательны.
— Кажется, это не их область, не так ли?
— Я думаю, на это вы и рассчитывали с самого начала,— фыркнул Моллетт.— О’кей, я изложу вашу версию. Если вам повезет, ее напечатают. Одно я хотел бы узнать, ну конечно же, неофициально: чьи же серые клеточки все это придумали? Для Джинни Клэри — слишком хитро, для Мака Бернса — слишком сложно.
— Я не имею понятия, о чем вы говорите, Джордж, но это звучит несколько странно.
Моллетт причмокнул губами.
— Я думаю, может быть, вы пригласите меня на ленч, когда все кончится. Я бы хотел получше узнать вас, а?
— Конечно.
Теперь загорелась еще одна кнопка.
— До встречи,— попрощался репортер.
Палмер ответил на следующий звонок.
— На проводе мистер Лумис, сэр,— сообщила телефонистка ЮБТК.
— Передайте ему, что меня нет,— сказал Палмер.
Он медленно порвал карточку с планом на мелкие кусочки. Бросил их в пепельницу и поджег. Они почернели, свернулись, потом рассыпались в пепел. Палмер все сидел не двигаясь, уставившись на кнопки интеркома. Ни одна из них не светилась. Палмер кивнул и откинулся на спинку стула. Через минуту он закрыл глаза и постарался расслабить все мышцы.
